51 ук рф что. Гарантии от принуждения

В уголовном судопроизводстве, как ни в одной другой сфере, важны быстрые и решительные действия защиты. От них зависит вся перспектива расследования и суровость приговора. Многих неприятностей можно избежать, если правильно вести себя на начальном этапе следствия. Типичная ошибка подозреваемых - это дача показаний.

Статья 51 Конституции РФ — Золотое правило 51

Лично мое мнение, так вообще на предварительном следствии нет особой необходимости давать показания. Почему? Да потому, что защите практически не известно, какими доказательствами располагает следствие или будет располагать в дальнейшем. Зачем же тогда вслепую строить какую-либо версию, которая, как выясниться в будущем, идет вразрез с совокупностью других доказательств, собранных следователем.

Любое разночтение и противоречие воспринимается судами негативно. Вы будете привязаны к своим показаниям, данным на следствии, даже когда поймете, что они явно не в тему, и Вам захочется их сменить. Но, увы, поезд уже будет далеко.

Показания никогда не поздно начать давать в суде. К этому времени Вы с адвокатом уже изучите каждую бумажку в уголовном деле, вам будут известны все собранные доказательства, которыми располагает сторона обвинения. Адвокат, Ваш защитник, будет иметь возможность проанализировать и оценить их и, таким образом, занять правильную позицию по делу и выстроить линию защиты.

Ваши показания в суде будут стоиться с учетом обстоятельств дела, уже Вам известных. И никаких противоречий в показаниях на следствии и в ходе судебного разбирательства не возникнет. У прокурора не будет возможности уличить Вас в непоследовательности, так как показания Вы даете в суде впервые. Это Ваше право! И уж Ваш адвокат приложит все усилия, чтобы эти Ваши показания выглядели согласованными с показаниями свидетелей и потерпевших, и совокупностью других доказательств.

Давая показания на следствии, Вы всегда облегчаете работу следователя по собиранию и закреплению доказательств, которые он постарается повернуть против Вас. Конституцией нам дарован принцип презумпции невиновности. Так пользуйтесь им. Молчите до последнего. А это право - молчать - у Вас есть в силу той же самой Конституции.

Чтобы мои наставления для вас не были пустым звуком, а выглядели как-то нагляднее, я приведу жизненный пример из моей практики. Пример основан на реальном уголовном деле по обвинению в краже одного из моих подзащитных.

Как-то осенью, года три тому назад, мне позвонил из Екатеринбурга один из моих клиентов. Назовем его, допустим, Сергей. Я в тот момент находился в Кургане, где у меня было судебное заседание.

Сергей был женат, и у них совсем недавно родился ребенок. Его жена, как и он сам, были студентами УПИ, в Екатеринбурге они проживали на съемной квартире. Чтобы как-то жить, кормить себя и своего малолетнего ребенка, Сергей ночами на своей «девятке» занимался частным извозом.

По телефону Сергей сообщил мне, что он попал в неприятную историю. А именно то, что в отношении его возбудили уголовное дело по факту хищения трех тонн металлических труб.

Сергей также сообщил мне, что его на завтра к себе вызывает следователь для производства каких-то следственных действий.

Я поинтересовался у него, давал ли он уже какие-нибудь показания следователю. Как выяснилось, показаний Сергей еще никаких не давал, а в отдел милиции приглашен по телефону.

Не вникая во все обстоятельства дела, я сказал ему, чтобы он завтра к следователю не ходил, на его телефонные звонки не отвечал. Я смогу приехать в Екатеринбург только через день, поскольку на следующий день у меня было назначено судебное заседание.

Ровно через день, ранним утром я приехал в Екатеринбург. Мы с Сергеем встретились, и он посветил меня в курс дела со всеми мельчайшими подробностями.

Оказывается, что накануне ночью, занимаясь извозом, Сергей взял пассажира, которого довез на указанный им адрес. Подъехав к невзрачной пятиэтажке одного из районов Екатеринбурга, Сергей заметил, что рядом с домом складирована приличная стопка стальных труб.

Не скрывая свой коммерческий интерес, Сергей спросил пассажира, кому принадлежат, увиденные им трубы. Пассажир пояснил ему, что эти трубы недавно выкопали с целью замены на новые работники местного теплопункта.

Кроме того, пассажир сказал Сергею, что эти трубы в ЖКО ему продали по цене металлолома. Следовательно, трубы теперь принадлежат ему.

Сергей поинтересовался у своего собеседника, что он собирается делать с ними. На что тот ему ответил, что сдаст в металлолом. Но беда в том, что послезавтра ему необходимо срочно лететь по каким-то делам в Махачкалу. А трубами заниматься, совершенно нет времени.

Сергей, будучи по своей натуре хватким парнем, посчитал слова своего пассажира не иначе как коммерческим предложением. Недолго думая он сказал своему собеседнику - продай мне эти трубы.

Одним словом, пассажир принял предложение Сергея, идя ему на уступки только потому, что у него совершенно нет времени заниматься этими трубами, так как срочно надо уезжать из города.

Договорившись, они условились встретиться завтра на этом же месте. Да, кстати, Сергей переписал паспортные данные своего контрагента для того, чтобы составить дома на компьютере договор купли-продажи.

На следующий день, встретившись в условленном месте, стороны подписали договор купли-продажи. Сергей передал продавцу деньги, в надежде вернуть их с существенной прибавкой. А продавец передал ему трубы, указав на них рукой, и сказав, забирай, вывози, теперь они твои.

Таким образом, сделка была совершена. Сергей, подсчитав свой будущий навар, начал листать страницы газет. Через объявление в газете, Сергей нашел организацию, которая занимается закупом бывших в употреблении стальных изделий.

Нанял грузовичок «воровайку». Это такой автомобиль, который сам грузит, сам везет. И со спокойной совестью начал осуществлять погрузку приобретенных им труб.

Погрузкой заинтересовались рабочие теплопункта. Они спросили Сергея, куда же это он собрался везти трубы, которые принадлежат местному ЖКО.

Сергей был сильно удивлен такой постановке вопроса. Достал из кармана договор купли-продажи и начал им размахивать, доказывая, что данные трубы принадлежат на праве собственности только ему.

К этому времени в эпицентр возникшего конфликта прибыл бригадир и еще несколько сантехников. Трубы Сергею вывезти не дали. Погрузка была заблокирована. Водитель «воровайки» занервничал, потребовал от Сергея оплатить час простоя. Взял деньги и от греха подальше убрался с глаз долой. Правда, номера его машины бригадир успел сосканировать себе в блокнот.

Сергей не переставал возмущаться такому вопиющему безобразию. Буквально вчера он подписал договор и отдал несколько тысяч кровно заработанных рублей своему контрагенту.

Вскоре вся честная компания переместилась в помещение теплопункта. Где бригадир еще раз осмотрел договор купли-продажи и позвонил своему вышестоящему начальству, чтобы доложить о случившемся инциденте.

В это время Сергей, брызгая слюной, не переставал возмущаться действиями этой сантехнической компании. Он требовал объяснить ему, в чем все-таки дело. Почему он теряет здесь свое время и деньги, потраченные за найм грузовика. Выхватив у бригадира телефонную трубку, Сергей стал громко упрекать своего абонента в случившемся безобразии, доказывая свои права собственности на спорные трубы. Как выяснилось впоследствии, Сергей разговаривал по телефону с инженером ЖКО, курирующим данный теплопункт.

В конечном итоге Сергею пришлось покинуть теплопункт, как говорится, не солоно хлебавши.

Но на этом история не закончилась. Спустя несколько дней, Сергею позвонил на мобильник следователь. Оказывается, перед тем как покинуть теплопункт, Сергей по просьбе бригадира оставил ему номер своего телефона.

Следователь настоятельно просил прибыть Сергея в следственное управление. Дальше, как я уже говорил, по прибытии в Екатеринбург, мы с Сергеем направились в районное УВД знакомиться со следователем.

Следователь предъявил нам постановление о возбуждении уголовного дела в отношении Сергея. Заполнил анкетную часть протокола допроса подозреваемого и попросил дать показания по существу дела.

Но показания, конечно же, мы в соответствии со ст. 51 Конституции РФ давать отказались. Что и было отмечено в данном протоколе.

Примерно месяца через полтора Сергею было предъявлено обвинение по ч. 3 ст. 30, ч. 2 ст. 158 УК РФ. Внимательно ознакомившись со всеми материалами уголовного дела, мы начали ожидать суд.

При ознакомлении с материалами дела я обратил внимание на следующее обстоятельство. Все, как один, свидетели обвинения в своих показаниях подробно описывали картину погрузки труб на «воровайку». Они также не отрицали и тот факт, что Сергей постоянно утверждал, что трубы принадлежат ему по договору купли-продажи. При этом неоднократно показывал этот договор рабочим, а бригадиру даже дал возможность ознакомиться с ним.

Из показаний бригадира было видно, что он внимательно прочитал предъявленный Сергеем договор. Из договора он понял, что некто, фамилии и имени он не помнит, продал Сергею трубы в таком-то количестве, таких-то размеров. Одним словом договор, как договор. Самый обычный.

Из показаний инженера, с которым Сергей разговаривал по телефону, также было видно, что Сергей в разговоре упорно настаивал на том, что трубы принадлежат ему, ссылался при этом на договор.

Немного подумав, я пришел к выводу, что обстоятельства по делу складываются очень даже неплохо. А именно, все свидетели подтверждают факт погрузки труб в грузовик. Хорошо. Мы с этим согласны. Ведь от этого никуда не уйдешь, как говорится, факт упрямый.

Далее. Многие свидетели также упоминают некий договор, который Сергей постоянно демонстрировал всем. Бригадир вообще читал текст договора. Но, к его «сожалению», данных о продавце он не запомнил. Как говорится, умер Максим, ну и…бог с ним. Это тоже нам на руку.

Инженер в своих показаниях подтвердил, что Сергей, во время телефонного разговора с ним, настаивал на том, что трубы принадлежат ему, и что им придется компенсировать его убытки.

У меня даже вызвало улыбку то обстоятельство, что все, как один, свидетели обвинения давали показания, очень даже выгодные защите. Но сами они этого, конечно, не понимали. Ладно, они, но как не заметил следователь, что все его обвинение основываются на показаниях по сути свидетелей защиты. Ну да это уже проблемы следователя.

Согласовав со своим подзащитным позицию, разработав тактику поведения в суде, нам оставалось ждать судный день.

И вот этот день настал.

Прокурор, как и полагается, зачитал текст обвинения. Судья спросил подзащитного, признает ли он себя виновным. На что Сергей ответил, что ему понятно, в чем он обвиняется, но виновным себя не признает.

Первыми были допрошены свидетели обвинения, которые дали показания, аналогичные своим показаниям, данными ими на предварительном следствии.

После чего приступили к допросу подсудимого, то есть Сергея.

В судебном заседании Сергей дал свои самые первые показания по обстоятельствам дела, скорректированные нами под показания свидетелей обвинения. То есть они полностью были согласованы с показаниями всех свидетелей. Следовательно, его показания выглядели в наивысшей степени правдоподобно. Сергей пояснил суду, что такого-то числа, такого-то месяца, он заключил договор купли-продажи с неизвестным ему гражданином. В настоящее время он не может назвать его имени, так как имя не помнит. Сам договор был утерян, поэтому продемонстрировать его суду он не имеет возможности.

После чего, Сергей пояснил, что после подписания договора, он передал продавцу определенную сумму денег и на следующий день приехал забирать трубы. Вывезти трубы ему не удалось по причине того, что работники теплопункта начали оспаривать право собственности на них. Попросту не дали ему их вывезти. Возникла спорная ситуация. Ему пришлось усердно доказывать свои права, ссылаясь на письменный договор, который в тот момент находился у него на руках.

Показания Сергея один в один сочетались с показаниями всех допрошенных свидетелей обвинения. А это просто великолепно. Получается, что ни один свидетель, по сути, не опроверг версию подсудимого Сергея. А напротив, все свидетельские показания в совокупности подтвердили показания самого Сергея.

После того, как Сергей закончил давать показания, он передал суду для приобщения к материалам дела письменную аннотацию своих показаний, так называемые заметки (что допускается УПК).

Для чего это было сделано? А для того, чтобы суд не смог исказить протокол судебного заседания в части показаний подсудимого. А то, что написано пером - не вырубишь топором.

Итак, на исходе судебного разбирательства вырисовывалась следующая картина.

В суде прозвучала версия подсудимого о том, что он приобрел трубы по договору купли-продажи у неизвестного ему лица. Сам договор в настоящее время утрачен, то есть в судебном заседании не исследовался. Но при этом все свидетели подтвердили, что упомянутый договор имел место быть. Особенно ценны в этой части были показания свидетеля-бригадира, который лично читал текст договора. Отсюда вывод - договор был на самом деле.

Вместе с тем, Сергей упорно отстаивал свои права собственности на спорные трубы. Это обстоятельство также подтверждалось свидетельскими показаниями, в том числе, показаниями инженера, с которым Сергей разговаривал по телефону.

А значит, умысел Сергея на тайное хищение чужого имущества в ходе судебного разбирательства не подтверждался. Следовательно, состав преступления отсутствовал.

В это время прокурор и судья начали сильно нервничать. Дело дошло до того, что судья начала разводить моего подзащитного на признание своей вины, угрожая изменить ему меру пресечения на заключение под стражу.

Согласитесь, как глупо она в такой обстановке выглядела. Как же не хотят судьи принимать справедливое решение по делу. Они до сих пор себя считают органом, осуществляющим уголовное преследование. Борцами с преступностью, но не лицами, отправляющими ПРАВОСУДИЕ.

Мой подзащитный был обычным человеком, далеким от всех этих судебных интриг. Как свойственно любому человеку, такое своеобразное поведение судьи привело его в состояние шока. Он уже готов был поверить в ее угрозы.

Судья объявила 30-минутный перерыв для того, чтобы Сергей хорошо подумал над ее предложением, как она считала, от которого он не сможет отказаться.

Выйдя на улицу, закурив сигарету, Сергей нервозно спросил меня, стоит ли ему признавать себя виновным. На что мне пришлось объяснить ему, что такое неадекватное поведение судьи связано только с тем, что дело разваливается у всех на глазах.

Прокурор не мог предвидеть такой поворот событий, так как из материалов дела, при подготовке к судебному разбирательству, он совершенно не знал нашей позиции защиты. Это связано с тем, что показания мы на следствии не давали вообще, воспользовавшись ст. 51 Конституции, или Золотым правилом № 51.

Он, наивно полагал, что дело не стоит выеденного яйца, поскольку все свидетели подтвердили факт погрузки труб в грузовик. Он считал это достаточным. Хотя ведь должен был знать, что эти свидетельские показания доказывают лишь объективную сторону состава преступления. А как же быть с умыслом на совершение именно хищения? Доказательств преступного намерения подсудимого в судебном заседании так никто и не представил. Неужели он думал, что Сергей признает свою вину и публично раскается. Нет, нет и еще раз нет. Такого счастья мы стороне обвинения и суду добровольно не подарим.

Я также объяснил Сергею, что, признав вину, он раз и навсегда отсекает кассационный повод. Это значит, что при обвинительном приговоре, обжаловать его будет уже бесполезно. Так как подсудимый, признавая свою вину, «расписывается» в совершении им преступления. Что в этом случае обжаловать? Разве только добиваться смягчения наказания.

Подводя итоги, я сказал Сергею, что для обвинительного приговора суду не хватает ни много не мало, его признания в совершении преступления. Оправдывать суды бояться, как черт ладана.

Сергей согласился со мной, но на всякий случай решил подкинуть монету. Монета упала той стороной, при которой вину признавать было нельзя. На чем мы и остановились.

Судебное заседание возобновилось. Виновным себя Сергей снова не признал. Стороны дополнить судебное следствие не пожелали. Да и чем его уже дополнишь. Суд объявил об окончании судебного следствия. И мы перешли к прениям сторон.

Прокурор дрожащим голосом отрапортовал свою обвинительную речь. Его речь прозвучала по заранее заготовленному шаблону. Доводы прокурора о виновности моего подзащитного сводились к тому, что Сергей был застигнут на месте совершения преступления, так сказать, с поличным. Но довести свой преступный умысел до конца подсудимый не смог по независящим от него обстоятельствам, так как его действия были пресечены работниками теплопункта.

О каком умысле он вообще говорил? Какими доказательствами он обосновывал этот умысел? Мне, правда, было не понятно.

Теперь подошла очередь принять участие в прениях и стороне защиты. В защитительной речи мои доводы сводились к следующему.

«Сторона защиты не может согласиться с предъявленным Подсудимому обвинением по настоящему уголовному делу.

По мнению защиты, Сергей 07 ноября 2007 года около 16 час. 30 мин., полагая, что является собственником, пытался вывезти семнадцать металлических труб, располагавшихся на необособленной территории, на такой-то улице, вблизи такого-то дома города Екатеринбурга.

В ходе погрузки труб между Сергеем и бригадиром бригады сантехников теплопункта возник спор о праве собственности на данные трубы, в результате чего последний воспрепятствовал их вывозу.

В ходе судебного разбирательства стало известно, что между Сергеем и неустановленным лицом возникли отношения гражданско-правового характера, а именно состоялась сделка купли-продажи.

В связи с этим, действия Сергея по погрузке труб не могут быть квалифицированы как покушение на кражу, в силу того, что мой подзащитный являлся добросовестным приобретателем данного имущества.

Указанные выше обстоятельства в судебном заседании подтверждаются доказательствами, представленными стороной обвинения, а также показаниями самого подзащитного, которые стороной обвинения опровергнуты не были » и т. д. Дальше шел более детальный анализ доказательств и просьба оправдать моего подзащитного в связи с отсутствием в его действиях состава преступления.

Прокурор, воспользовавшись правом реплики, сделал суду заявление об отказе от обвинения и прекращении уголовного дела, поскольку считает, что в данном случае состав преступления действительно отсутствует.

Я был не против такой постановки вопроса. Думаю, что Сергей - тоже.

Суд, посовещавшись, огласил постановление о прекращении уголовного дела в связи с отказом государственного обвинителя от обвинения.

Прошу обратить Ваше внимание на то, что при отказе прокурора от обвинения, суд вынужден по этому основанию прекратить уголовное дело. Причем прекратить дело по реабилитирующим основаниям. Что это такое? Это то, что Сергей имеет право на реабилитацию, то есть право на возмещение имущественного и компенсацию морального вреда, причиненного незаконным привлечением к уголовной ответственности.

А что было бы, если бы Сергей признал свою вину? Ответ однозначный - был бы обвинительный приговор.

А что было бы, если бы Сергей начал давать показания еще на предварительном следствии, не зная содержания показаний свидетелей обвинения? Я даже не знаю, что и было бы. Но, скорее всего, противоречий бы возникло немало. А прокурор в суде на эти противоречия расставлял бы акценты.

Друзья мои! Выводы из этого поста делать только вам самим. А я бы хотел пожелать вам, чтобы вы всегда помнили о «Золотом правиле № 51». Применяя его, хуже себе не сделаете. Но от ошибок убережетесь.

P.S. Я задумывался, какими же все-таки мотивами руководствовался государственный обвинитель, отказываясь от обвинения. Почему прокурор решил руководствоваться нормами УПК, а не внутриведомственным приказом генерального прокурора, который гласит: «…Отказ государственного обвинителя необходимо расценивать как дисциплинарный проступок». Возможно, прокурор поступил по закону, как правосознательный и профессиональный специалист. Но скорее всего прокурор таким своим поступком убил сразу двух зайцев. Во-первых, он не поставил своего старшего товарища (судью) в неловкое положение, которому оправдывать кого-либо, мягко скажем, не рекомендуется. Во-вторых, избавил себя от возможного оправдательного приговора, то есть из двух зол выбрал наименьшее.
http://advokat-ko.ru/2012/01/statija-51-konstitucii/

Значение статьи 51 Конституции РФ трудно переоценить для человека и гражданина. Поскольку данный сайт идет в ключе потребительского или иного кредитования граждан, нет смысла расписывать уголовно-правовую значимость данной статьи. Здесь же лучше будет рассмотреть ее применение в части общения с банками , коллекторами , работниками коллцентров . Для начала весь текст статьи. 1. Никто не обязан свидетельствовать против себя самого, своего супруга и близких родственников, круг которых определяется федеральным законом. 2. Федеральным законом могут устанавливаться иные случаи освобождения от обязанности давать свидетельские показания. Нас интересует прежде всего часть первая, которая дарит вам право ничего не говорить против себя самого. Данную формулировку можно трактовать как узко, так и широко. Узкое толкование говорит о том, что вы не обязаны говорить или подтверждать факты против себя. Даже если во время судебного заседания вас спрашивают о чем-то, вы имеете право не отвечать, и ничего не объяснять, если считаете, что данные вопросы могут вам навредить. Более того, никто вам не мешает использовать данную статью когда угодно во время судебного заседания. Не нравится вопрос, не уверены в ответе - лучше не отвечайте, чем ответите неуверенно и неточно, что позволит задать вам еще один вопрос и так далее, пока вы не скажете то, что вы не хотели сказать, или то, что нужно было другой стороне. Очень сложно общаться с тем кто молчит. Нет момента контакта. Нельзя даже зацепиться за какое-нибудь слово или факт. Порой такая тактика помогает не только на судебном заседании. Даже в уголовном ключе, вы имеете полное право ничего никому не объяснять, а ждать пока вам предъявят обвинение или приедет ваш адвокат. Пример из уголовного права призван показать вам всю силу и непосредственность действия данность статьи. Неужели вы думаете, что если вы имеете полное право ничего не объяснять ни следователю, ни полицейскому или милиционеру, ни судье; вы что-то кому-то должны говорить, сверять, подтверждать и вообще отвечать на какие-либо вопросы по телефону? Неужели у вас еще есть сомнения по поводу того, что работники банка, коллекторы, да кто угодно, могут от вас что-то требовать? Увы для них, и в радость для вас - НЕТ, НЕТ и еще раз НЕТ! Данную часть статьи вы имеете право использовать в любой ситуации, когда у вас что-то спрашивают, пытаются уточнить, идентифицировать и тому подобные вещи. Даже сообщение ваших ФИО уже по сути может сыграть против вас, и слушая записи разговоров со многими коллекторами и работниками банков это легко заметить. Как только вы подтвердили что вы это вы, начинается ненужный диалог. Вы вообще имеете право сказать, после того как узнали кто звонит, что пользуйтесь статьей 51 Конституции РФ. На этом все. Будут спрашивать что эта за статья. Ответ - вы не консультируйте по телефону - раз, работники банка или коллекторского агентства должны знать азы конституционных прав гражданина и человека - два, у них есть свои юристы, пусть их и консультируют - три. Со временем или сразу, вы поймете, что когда вам нечем платить, то никакие телефонные переговоры, а проще говоря, пустые разговоры, ничем не помогут. Банку нужны деньги, ему без разницы что у вас случилось, все кто звонит хотят узнать дату оплаты, они могут зафиксировать ваше слово заплатить через неделю или даже две, но это поблажка будет один раз. Не факт, что в течение этого времени вам не будет "подключено" смс информирование или ваш номер не добавят в список автодозвонщика . Если вы решили ждать суда и только суда, то статья 51 Конституции России может пригодиться вам как возможный вариант ответа, когда вы уже ответили всем и вся по 150 раз, что будете платить только в ЗАКОННОМ, судебном порядке , и никуда не скрываетесь. Не стоит думать, что 51 статья Конституции это единственная статья, которая вот так работает и имеет вес. Откройте Конституцию и прочитайте хотя бы Главу 1 и или Главу 2, либо просмотрите статью о ваших правах, которые гарантированы вам Конституцией . Это позволит не только понять, что они есть, но и осознать, что все они весьма существенны для любого человека и гражданина. Их знание и понимание, а затем, если придется и применение позволит вам сразу сообщить оппоненту, что он разговаривает или взаимодействует с юридически грамотным гражданином. Если вы будете трактовать ваши конституционные права слишком широко и даже неверно в общении с банками, коллекторскими агентствами, да хоть и в суде, то это проблема другой стороны объяснить вам, что вы неверно ее трактуете. В суде это будет сделать и проще и быстрее, а банку или коллекторам остается только один путь - суд, которым они порой "пугают" . Там все и выясните, правильно ли вы трактовали и использовали свои права или нет. А пустые фразы, что вы начитались и ничего не понимаете, здесь не проходят. Не понимаете - пусть объясняют, не могут, не хотят - тогда в суд, вперед и с песней.

1. Ограничение по военной службе назначается осужденным военнослужащим, проходящим военную службу по контракту, на срок от трех месяцев до двух лет в случаях, предусмотренных соответствующими статьями Особенной части настоящего Кодекса за совершение преступлений против военной службы, а также осужденным военнослужащим, проходящим военную службу по контракту, вместо исправительных работ, предусмотренных соответствующими статьями Особенной части настоящего Кодекса.

2. Из денежного довольствия осужденного к ограничению по военной службе производятся удержания в доход государства в размере, установленном приговором суда, но не свыше двадцати процентов. Во время отбывания этого наказания осужденный не может быть повышен в должности, воинском звании, а срок наказания не засчитывается в срок выслуги лет для присвоения очередного воинского звания.

Комментарий к Ст. 51 УК РФ

1. Содержание наказания в виде ограничения по военной службе составляют ограничение на оплату труда военнослужащего и ограничения в его служебной карьере. Ограничение по военной службе может быть назначено военнослужащему, проходящему службу по контракту, за совершение преступлений против военной службы. В то же время к военнослужащему, проходящему службу по призыву, указанный вид наказания применяться не может. Ограничение по военной службе может быть назначено вместо исправительных работ, однако только в том случае, если они предусмотрены соответствующей статьей Особенной части УК. Например, в случае осуждения военнослужащего за умышленное уничтожение чужого имущества, предусмотренное ч. 1 ст. 167 УК, санкция которой содержит исправительные работы на срок до одного года, суд может назначить вместо исправительных работ ограничение по военной службе на тот же срок. Контроль за исполнением наказания в виде ограничения по военной службе возлагается на командира воинской части, который обязан в течение трех дней после получения копии приговора и распоряжения о его исполнении издать приказ, установив в нем порядок исполнения приговора, о чем извещается в последующие три дня суд, постановивший приговор. В суд также направляется копия приговора. Полностью порядок исполнения приговора в виде ограничения по военной службе указан в ст. ст. 143 — 148 УИК.

2. Особенность этого вида наказания заключается в том, что из денежного содержания осужденного производится удержание в доход государства в размере, не превышающем 20%; во время отбывания наказания осужденный не может быть повышен в должности, воинском звании, а срок наказания не засчитывается в срок выслуги лет для присвоения очередного воинского звания. Если с учетом характера совершенного преступления и иных обстоятельств осужденный военнослужащий не может быть оставлен в должности, связанной с руководством подчиненными, он по решению соответствующего командира воинской части перемещается на другую должность, как в пределах воинской части, так и в связи с переводом в другую часть или местность, о чем извещается суд, вынесший приговор.

Имея такую приписку в протоколе, инспектору будет очень сложно доказать, что он действительно прав в суде, так как именно туда может отправиться дело. Если водитель действительно ничего не нарушал и инспектор понимает, что он не может предоставить доказательства обратно, такого подкованного водителя, скорее всего, просто отпустят.

Свидетель или обвиняемый

Не зря в трактовании закона упоминалось, что не давать показаний имеет право любой гражданин независимо от его статуса по делу. Часто, когда расследование усложняется, но есть, к примеру, свидетель, который отлично подходит под портрет преступника, его пытаются разговорить.

Под предлогом дачи показаний, проводится допрос , который порой длиться часами. Стоит понимать, что нераскрытые дела не нужны никому, тут конечно уже становиться вопрос о профпригодности таких следователей, но против системы ничего не поделать. Очень часто встречаются ситуации, когда виновного не находят/определяют, а назначают в буквальном смысле слова.

Важно! Для того чтобы уберечь себя от проблем в случае отказа дачи показаний, стоит ссылаться на то что продолжать давать пояснения будете только с адвокатом.

Вывод

На самом деле, случаев применения конституционной нормы в жизни может быть еще больше. Стоит понимать, что ее есть смысл использовать не в том случае, если вина действительно есть нужно выиграть время, а когда просто не знаете, что сказать в отношении происшествия .

В. КАЛЬНИЦКИЙ, В. НИКОЛЮК

В. Кальницкий, кандидат юридических наук, доцент.

В. Николюк, доктор юридических наук, профессор.

Конституция РФ (ст. 51) провозглашает: "Никто не обязан свидетельствовать против себя самого, своего супруга и близких родственников, круг которых определяется Федеральным законом". В ходе практического применения этой конституционной нормы, имеющей прямое действие, возник ряд вопросов, неоднозначно решаемых при расследовании по уголовным делам и их рассмотрении в суде. Вследствие этого иногда существенно ограничиваются права и законные интересы граждан, в других случаях доказательства признаются недопустимыми и уголовные дела возвращаются на доследование. Принятие 31 октября 1995 г. Пленумом Верховного Суда РФ Постановления "О некоторых вопросах применения судами Конституции Российской Федерации при осуществлении правосудия" не внесло ясности в большинство вопросов, касающихся пределов действия и порядка реализации ст. 51 Конституции. В связи с этим представляется важным их проанализировать и прокомментировать.

Прежде всего надлежит установить круг субъектов, которым нужно разъяснять содержание ст. 51 Конституции. Дело в том, что в самой статье сформулировано общее право граждан не свидетельствовать против себя самого, своего супруга и близких родственников (законодатель использовал выражение "никто не обязан свидетельствовать") и не называются субъекты процессуальной деятельности, получившие такое право, а также не указываются процессуальные отрасли (конституционный, гражданский, уголовный, административный процесс), в которых оно реализуется.

Применительно к уголовному судопроизводству очевидно, что ст. 51 предоставляет дополнительные права свидетелям. В публикациях, комментирующих Конституцию, утверждалось, что в уголовный процесс введен принцип свидетельского иммунитета, а право свидетеля отказаться от дачи показаний распространяется и на потерпевшего, поскольку закон устанавливает единый порядок их допроса. Одновременно подчеркивалось, что в разъяснении ст. 51 Конституции обвиняемому и подозреваемому нет необходимости, так как у них нет обязанности давать показания.

Изложенная позиция отражает представления многих юристов. Поэтому данное в Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 31 октября 1995 г. разъяснение о том, что ст. 51 должна разъясняться также подсудимому, обвиняемому и подозреваемому, воспринято как расширительное, в некоторой степени неожиданное, даже как некий юридический "изыск". Тем не менее на сегодняшний день с учетом обязательности постановлений Пленума Верховного Суда РФ не подлежит сомнению, что положения ст. 51 Конституции следователь обязан разъяснять подозреваемому, обвиняемому, свидетелю и потерпевшему.

По большому счету ст. 51 должна разъясняться и при получении объяснений, особенно у граждан, чья причастность к преступлению проверяется, а также при составлении протокола явки с повинной. Американское "правило Миранды", подобием которого стала рассматриваемая конституционная новелла, зачитывается гражданину при первом его соприкосновении с полицией. Объяснения и протоколы явки с повинной являются доказательствами в "ранге" иного документа и не могут составляться в условиях, когда граждане находятся в неведении своих основных прав. Однако неразъяснение ст. 51 при составлении этих документов не должно влечь обязательного признания их недопустимыми, так как гарантированный Конституцией гражданам свидетельский иммунитет может быть обеспечен в рамках производства по уголовному делу.

На практике весьма актуальным оказалось и определение момента вступления в силу положений ст. 51 Конституции. Характерен в этом отношении следующий случай.

В судебном заседании, состоявшемся в Омском областном суде в марте 1996 г., защитник одного из подсудимых при оглашении показаний подзащитного, данных на предварительном следствии, произнес лаконичную фразу: "Статья 51". Суд его понял и внимательно изучил протокол допроса. Оказалось, что первоначально подсудимый допрашивался на предварительном следствии в качестве свидетеля и отметки о разъяснении ему названной конституционной нормы не было. Председательствующий тут же признал первые "признательные" показания подсудимого недопустимыми. Суд перешел к исследованию последующих показаний подсудимого, данных им в качестве подозреваемого. Вновь защитник ссылается на то же обстоятельство и заявляет ходатайство о признании показаний недопустимыми. Статья 51 Конституции подозреваемому действительно не разъяснялась, но суд и другие участники процесса согласились с мнением народного заседателя (одного из авторов этих строк), что во время производства допроса (ноябрь 1995 г.) Постановление Пленума Верховного Суда РФ еще не было опубликовано, а необходимость разъяснять подозреваемому ст. 51 Конституции прямо из нее не следует.

По указанным соображениям вряд ли можно согласиться с позицией кассационной палаты Верховного Суда РФ, которая отменила постановленный с участием присяжных приговор по делу об убийстве на том лишь основании, что при допросах осужденных на предварительном следствии в качестве подозреваемых и обвиняемых в начале 1995 г. не разъяснялась ст. 51 Конституции (Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации, 1996, N 7, с. 16). Считаем, что незнание положения закона о праве не свидетельствовать против себя самого, своего супруга и близких родственников может влечь признание показаний недопустимыми, если лица допрашивались в качестве свидетеля или потерпевшего после вступления в силу Конституции, а в качестве подозреваемых, обвиняемых, подсудимых - после 28 декабря 1995 г. - дня опубликования разъяснений Пленума Верховного Суда РФ.

Ясного представления нет и в отношении того, всем ли свидетелям (потерпевшим) надо разъяснять положения ст. 51 Конституции.

По смыслу закона лицо не обязано свидетельствовать в тех случаях, когда это может изобличить его лично, супруга или близких родственников. В других ситуациях освобождения от обязанности свидетельствовать не происходит. Таким образом, чтобы не нарушать права свидетеля или потерпевшего, надлежит учитывать предмет его показаний. Иногда это сделать несложно, порой - проблематично. Нет необходимости, например, прибегать к разъяснению ст. 51, если допрашиваются понятые о ходе следственного действия. Напротив, такое разъяснение в связи с прямым предписанием Конституции требуется при получении сведений о супруге или близком родственнике. Во всех случаях, когда не исключается хотя бы малейшая вероятность, что показания свидетелей (потерпевших) могут "обернуться" против них самих, их надо знакомить с анализируемым конституционным правом.

Вместе с тем во многих следственных подразделениях и судах ст. 51 Конституции разъясняют только близким родственникам обвиняемого (подозреваемого) и подсудимого. Причина тому - буквальное восприятие текста Постановления Пленума Верховного Суда от 31 октября 1995 г., п. 18 которого предусматривает, что положения указанной статьи Конституции должны быть разъяснены также супругу или близкому родственнику подсудимого перед допросом этого лица в качестве свидетеля или потерпевшего. Представляется, что в Постановлении Пленума обозначен лишь частный случай применения ст. 51. Поэтому неверно по существу мнение отдельных практических работников о том, что право отказаться от дачи показаний должно разъясняться только тем свидетелям, которые впоследствии могут стать подозреваемыми и обвиняемыми по этому делу.

Нет единообразия и в процессуальном оформлении факта разъяснения участникам процесса содержания ст. 51 Конституции. На практике используются преимущественно два варианта: 1) положения ст. 51 разъясняются участникам процесса только перед первым допросом (в отдельных случаях в начале расследования у лица отбирается подписка об этом либо составляется протокол о разъяснении ст. 51); 2) данное конституционное положение разъясняется свидетелю (потерпевшему, подозреваемому, обвиняемому) непосредственно перед соответствующим следственным действием, в ходе которого даются показания. Второй вариант представляется более предпочтительным.

Гражданин должен знать свои права, в том числе право не давать показания против себя или близких родственников, в каждом случае его допроса. Допросы могут проводиться с длительным разрывом по времени, и не исключено, что допрашиваемый забудет имевшее место в начале расследования разъяснение ст. 51 Конституции. К числу следственных действий, при производстве которых надлежит разъяснять сущность "привилегии против самообвинения", относятся допрос, очная ставка, предъявление для опознания.

Распространено мнение, что при разъяснении свидетелю, потерпевшему положений ст. 51 Конституции они не должны предупреждаться об уголовной ответственности за отказ от дачи показаний и за дачу заведомо ложных показаний.

Предупреждение об уголовной ответственности действительно в некоторой степени нейтрализует конституционное право "хранить молчание" и является психологическим давлением на свидетеля. В то же время отказаться от предупреждения об уголовной ответственности нельзя. Интересы правосудия требуют гарантий достоверности свидетельских показаний. "Компромисс" может быть достигнут умелым, тактически грамотным разъяснением закона. Свидетель обязан давать правдивые показания, и эту обязанность с него никто не снимал. И лишь тогда, когда его показания могут быть использованы против него самого или близких родственников, он имеет возможность воспользоваться представленной привилегией. Сложность, однако, заключается в том, что предмет показаний во многих случаях заранее трудно механически расчленить на доли: "здесь говори, здесь молчи". Иногда информация, на первый взгляд не грозящая неприятностями свидетелю или его близким, может стать таковой, если не в этом, то в другом деле.

Кроме того, заранее перед допросом не всегда можно даже предположить, какие фактические данные будут сообщены. Поэтому в каждой конкретной ситуации следователь или судья должны самостоятельно определять порядок разъяснения Конституции и уголовного закона. И дело даже не в последовательности такого разъяснения (согласны, что в простых ситуациях сначала разъясняется Конституция, потом УК), а в избирательности.

Не исключено, что следователь или судья вообще откажутся от предупреждения от уголовной ответственности свидетеля, потерпевшего. Разъяснение им ст. 51 Конституции, а также тот факт, что на основании примечания к УК РФ лицо не подлежит уголовной ответственности за отказ от дачи показаний против себя самого, своего супруга или своих близких родственников, не освобождает его от уголовной ответственности за дачу заведомо ложных показаний и за отказ от дачи показаний, если будет доказано, что сообщаемые или истребуемые сведения объективно не могли быть использованы против этого лица или его близких родственников.

"Привилегия против самообвинения" не влечет права свидетеля (потерпевшего) отказаться от явки по вызову органа расследования или суда. Процессуальный статус участника уголовного процесса определяется не его усмотрением, а решением государственных органов, осуществляющих уголовное судопроизводство. Лицо, вызванное на допрос в качестве свидетеля или потерпевшего, обязано явиться в установленное время. Быть свидетелем и свидетельствовать - разные вещи. Если во время допроса или иного следственного действия станет очевидным, что сведения о фактах, истребуемые от свидетеля, могут быть использованы против него самого или близких родственников, он вправе прибегнуть к предоставленному законом иммунитету. Вызов к следователю или в суд не предопределяет предмета показаний свидетеля и потерпевшего. Уклонение от явки по вызовам неправомерно. Уголовно-процессуальная санкция за подобные действия - принудительный привод.

При применении ст. 51 Конституции возникает вопрос о ее распространении на лицо, проживающее с обвиняемым (подозреваемым), подсудимым в фактических брачных отношениях, но без официальной регистрации.

Согласно разъяснению Верховного Суда РФ (Постановление No. 603 п. 95 по делу Дарчук), "в силу ст. 51 Конституции Российской Федерации сожитель не освобождается от обязанности давать свидетельские показания, так как не является ни супругом, ни близким родственником. Венчание в церкви, наличие совместных детей и ведение общего хозяйства по смыслу п. 9 ч. 1 УПК РСФСР не порождает супружеских отношений и не освобождает от обязанности свидетеля". С формально - юридической стороны такое толкование безупречно и им необходимо руководствоваться. Хотя, не будем скрывать, первоначально до ознакомления с позицией высшего судебного органа нам представлялось, что по смыслу закона в тех ситуациях, когда следователь или судья убеждены, что отношения между людьми, длительное время проживающими в незарегистрированном браке, могут именоваться супружескими, они вправе разъяснить таким лицам положения ст. 51 Конституции.

Несколько слов необходимо сказать и о порядке разъяснения ст. 51 Конституции несовершеннолетним (в том числе малолетним) участникам уголовного процесса.

Положения данной статьи должны разъясняться всем несовершеннолетним подозреваемым и обвиняемым.

Поскольку свидетелем и потерпевшим может быть любое физическое лицо, независимо от возраста, применение ст. 51 осуществляется с учетом реальной способности несовершеннолетнего понять смысл разъясняемого юридического права.

Несовершеннолетние свидетели и потерпевшие, достигшие четырнадцати лет (по аналогии с возрастом, по достижении которого наступает уголовная ответственность), в общей массе способны усвоить содержание этой конституционной нормы и воспользоваться ею. Лицам от 14 до 16 лет разъясняется право не свидетельствовать против себя и своих близких родственников и одновременно необходимость правдиво рассказать все иные известные им по делу обстоятельства. Обязанность правдиво свидетельствовать лежит на свидетелях и потерпевших и в том случае, если они сознательно решили дать показания, касающиеся их лично и близких родственников. С шестнадцати лет разъясняется как конституционная норма, так и статьи Уголовного кодекса, предусматривающие уголовную ответственность за отказ от дачи показаний и за дачу заведомо ложных показаний.

Малолетние (по принятой в законодательстве градации - лица до 14 лет) свидетели и потерпевшие не всегда в состоянии осознать сущность предоставленного им законом свидетельского иммунитета, а значит - реально использовать свои конституционные права.

Разъяснение содержания ст. 51 малолетним в некоторых ситуациях будет выглядеть не вполне серьезно. Поэтому в тех случаях, когда предметом показаний малолетних является преступная деятельность родителей (например, в части сокрытия краденого, причинения вреда здоровью кому-либо), их допрос нецелесообразен. Не исключена обоснованная постановка заинтересованными участниками процесса вопроса об отказе от допроса этих лиц или о признании уже полученных показаний недопустимыми. Аналогичные ходатайства могут быть заявлены в связи с проведением очной ставки или предъявления для опознания, в содержание которых входят показания малолетних.

Законность, N 8, 1997